Рассказ Математика. Часть 1.
- Ненавижу математику. Ненавижу!
Димка нёс рюкзак и, казалось, тот жжёт ему руку. Там, в рюкзаке, полном самых противных в мире предметов: тетрадей и учебников, лежал наипротивнейший – дневник. А в дневнике – известно – два. Да, именно, два. Не три и не три с минусом, а два.
Самая большая беда в девятилетней Димкиной жизни началась два месяца назад, в октябре, когда вместо хорошей Софьи Григорьевны пришла Антонина Павловна. Совсем не хорошая. Хотя и Софья тоже не очень-то была. Но главное – тройку натягивала. Всегда по математике натягивала Димке три.
«Кто придумал математику? – уже не первый год задавался Димка этим отчаянным вопросом. – Когда на Земле произошла катастрофа, и человек с бородой (все умные с бородой; висят на стенке в коридоре) произнёс слово «математика»? А вслед за тем взял учебник с ещё чистыми, белоснежными страницами (на, которых, ах, рисовать бы корабли да лошадей...) и стал писать цифры, цифры и цифры. А потом задачки, задачки и задачки… Ненавижу», - останавливался Димка всегда на одном.
Антонина Павловна не хочет натягивать тройку. Она, наверное, рада видеть страдающего на каждой контрольной Димку. Смотреть, как не получается ни один пример, ни одна, гадская, задача. Ну, не математик Димка, хоть ты тресни. Русский ещё куда ни шло. Естествознание - пожалуйста. Физкультура – с превеликим удовольствием. А самый виртуоз Димка по трудам. Тут уж никто с ним не сравнится. Тут у Димки самые лучшие дощечки с выжженными замками и цветами, самые лучшие бумажные змеи. Да сколько мам прыгали до потолка и целовали своих Пашек и Костиков за шкатулки, разрисованные и покрытые олифой, думая, что это их Пашки и Костики... Не-е-ет. Но и Димка тогда своего не упустил. Целый месяц потом получал от ребят дополнительные дотации по питанию: бутерброды, бананы, глазированные сырки.
А математика – нет. Нет, и всё тут. С первого класса Димка её возненавидел (а она, наверное, его). С тех пор, как в начале проболел вычитание и сложение, так потом и не заладилось.
Димка остановился около ледяной горки, которая отчаянно издавала визги и восклицания. Ребята уже пришли со школы, закинули домой рюкзаки, проглотили обед и теперь наслаждались, не замечая боли, даже когда носы и попы серьёзно сталкивались со льдом. В глазах у Димки загорелся огонь, способный, наверное, в одно мгновение растопить всю эту горку и снег вокруг метров на десять. Ах, отобрать бы картонку у какого-нибудь семилетки, разогнаться, да ка-а-ак прыгнуть на гору, и - вниз… Лететь, сбивая того, кто не успел увернуться, нестись. И чувствовать ледяной ветер, которому остаётся только плавиться о горящие щёки. А в конце опрокинуться навзничь и смотреть на небо – огромный голубой воздушный шар. Смотреть, не отрываясь, пока не взлетишь и не окажешься в этом небе неведомым образом. И вот уже кажется, что ты паришь в самой синеве. Там тепло, тихо и спокойно. Пока какой-нибудь проныра не прицелится хорошенько и не собьёт с этого неба, на полной скорости врезавшись в тебя. Придётся, конечно, его проучить. «Воспитывать же надо», как говорит папа. И…
Но это всё мечты. Рюкзак держит, как цепь у собаки, и никуда не пускает.
Димка отвернулся от милой сердцу картины и поплёлся к подъезду.
На ходу, на лестнице снял шапку, стянул шарф. Он не будет прятаться. Он встретит бой лицом к лицу.
Но как только представил маму, сама собой втянулась шея: «Может, и бить будет». Что за родители? Чуть что сразу бить, ну не бить, так ругать. Нет чтобы выяснить, как дело было. Они сразу… Эх, не понимают они. Конечно, они ведь взрослые. Они и представить себе не могут, как это…с двойкой…домой…
Димка позвонил. Мама открыла, сказала:
- Привет, - и убежала на кухню.
Димка сел на деревянную скамейку. Папка сам сделал. Ну ничего, дорастёт Димка до пятого класса, впустят их в класс со станками, тогда держитесь. Такие скамейки и шкафчики сделает… На глаза попался рюкзак и, как молотком, разбил голубую переливающуюся мечту.
- Ну, как дела сегодня? – крикнула из кухни мать.
Димка задумался: «Сейчас или не сейчас?».
- Не слышу, Дим.
«Нет, наверное, не сейчас. Когда папка придёт. Он ведь может заступиться. Но может и налупить. Раз на раз не приходится».
- Нормально, - прокричал Димка и принялся развязывать шнурки отчего-то тяжёлыми руками.
Решил на горку не идти, а сесть за уроки. Сгладить, так сказать, вечернюю сцену.
Но какие тут уроки, когда от этой школы одни беды? Не считая трудов, конечно. Ничего в голову не лезет. Учебник математики Димка сразу отодвинул на край стола. И естествознание не даётся. Будто дверки, куда входят все эти слова из учебников, закрылись наглухо и никого не впускают. Что делать? Димка для вида разложил книги.
И правильно. Мать заглянула пару раз. И без расспросов снова скрылась на кухне. Конечно, она тоже переживает за Димкину учёбу. Охота ей «каждый раз на собрании выслушивать, как всех хвалят, а её сына ругают».
Димка до вечера спасался альбомом. Подложил его под тетради, так что, если кто зайдёт, успеет спрятать. А в альбоме появился целый мир – волшебный лес со всеми зверями, которые есть: и жираф, и лиса, и филин, и лев, и морж здесь. Все живут. Дружно. Не ссорятся и не бьют друг друга из-за каких-то там оценок.
Вечером пришёл папка. Потом мама позвала ужинать, папа сел за стол, мама тоже на кухне, и Димка решился. «Перед едой им не захочется меня долго ругать. Есть-то хотят. Вот и поладим».
Димка взял дневник. Ладно, если бы двойка - за домашнее задание, а это - за контрольную.
Поплёлся на кухню.
Вдруг зазвонил телефон. Мама взяла трубку.
- Здравствуйте, Антонина Павловна.
Димка вздрогнул и остановился, не доходя до кухни пары шагов. «Пропал. Сейчас обругает мамке. Эх, Антонина Павловна ведь не знает, как политику вести. Мамке ведь самое страшное – это от учительницы про меня «выслушивать».
- Да, Антонина Павловна. Правда? Да? Ой, надо же! Хорошо, я скажу ему. Обязательно. Ага. Спасибо вам большое. Спасибо, что позвонили. Ага. До свидания. Да. Всего доброго.
«Да уж, спасибо, - подумал Димка. – Теперь дневник прятать. Тут и без него хватит». Димка засунул его сзади под рубашку, за пояс брюк, чтобы не вывалился.
- Дима, иди сюда. Чего стал?
Димка сделал шаг, как на эшафот.
- Боря, подожди, - мама остановила мужа, который уже поднёс ложку с борщом ко рту.
«Лучше б уж ел», - пожелал Димка.
- Сейчас звонила Антонина Павловна. И хвалила тебя, Дима. Удивительно. Вот видишь, как.
- Как? – вырвалось у Димки. Изо рта ли, из округлившихся изумлённых глаз? Он бы не сказал.
- Как-как. Очень хорошо. Говорит, что вначале она боялась. Видит, трудновато тебе. Но ты стараешься. И она говорит, всё у тебя получится. И говорит, что по контрольной она тебе оценку немного занизила. Но это только для того, чтобы ты ещё больше старался. Уф… Молодец, Димочка.
Мама подошла, поцеловала его и обняла. А он страшно пожалел, что одной рукой должен держать сзади дневник и не может обнять её двумя и повиснуть на шее.
- Садись есть, Дима. Пусть сегодня будет праздничный ужин, в честь… О, а папа уже начала, - мама засмеялась.
Как он любил, когда она смеялась. А она смеялась так редко. И папа улыбнулся:
- Начал, конечно. Этот борщ так пахнет. Попробуй здесь не начни.
Мама снова засмеялась. «Какая она красивая, когда смеётся, - подумал Димка. – Как я люблю… когда она… смеётся, а не ругается».
После ужина Димка снова ушёл к себе в комнату, чтобы хорошенько обдумать непонятное явление. «Снизила оценку по контрольной. Специально снизила. Ничего себе. Дальше уж некуда снижать… Значит, хотела тройку поставить, - в душе всё отчетливее поднималась тёплая волна надежды, как будто уже давно плывёшь на лодке. Впереди земля, наконец. И ты смотришь, и пока хорошо не видно, из-за тумана. Но земля проявляется всё отчётливее и отчётливее. – «Старается». Конечно, стараюсь. Стараюсь, стараюсь, да всё никак не выстараюсь…»
Димка продумал ещё полчаса. А потом вдруг сообразил, что раз всё так хорошо, то можно отпроситься на улицу. И хоть темно, восемь часов, но ребята во дворе ещё орут. Родители ещё могут отпустить. А уроки? А-а, скажет, что сделал.
Димка соскочил со стула. В этот момент в комнату вошла мама.
- Делаешь? - как-то непривычно тепло спросила она.
- Ага, - ответил Димка и уже собирался попроситься на улицу, но заговорила мать:
- Ой, Дима, я так рада. Слава Богу, что так с математикой. Я всё волновалась из-за неё. А тут Антонина Павловна даже специально звонит. Какая она у вас хорошая.
- Да, - еле слышно согласился Димка.
- Ну как? сделал ты уроки?
Димка честно хотел сказать «да», но не смог. Не смог. Когда мама вот так смотри на него. Такими глазами. Да и убежишь ли тут на улицу, когда такими глазами смотрит. Мама.
- Ещё не всё.
- А что осталось?
- Да вот, как раз математика…
«Чёртова», - хотел добавить Димка, но во время спохватился.
- Давай вместе посмотрим.
«Вот это да. Ну, и денёк сегодня», - Димка быстро потянулся за учебником. Мама почти никогда не помогала с уроками. А тут…
Они очень быстро решили первый номер. Димка даже почувствовал что-то похожее на удовольствие, когда в конце всё так ладно сошлось, и правильно вышла проверка. Вторая задача была похожа на первую, поэтому Димка решил её сам. Совершенно. Потом номер с примерами, о решении которых Димка даже понятия не имел. Но мама первой завладела учебником, сама стала вспоминать, даже брови от задумчивости нахмурила.
- А, да. Здесь же надо…
Она объяснила, и так как Димка сильно волновался, а от этого был весь в напряжении духа, то быстро всё понял. И тут же стал решать. Примеры были одинаковые, и решать было легко. Всего их было пять. И так как получался каждый - один за другим - Димка признался себе, что ему решительно это нравится. Мама тоже с удовольствием смотрела на Димкины математические действия и улыбалась. Единственное, что отравляло его, страшно сказать, «счастье» было ожидание того, что мама в любой момент уйдёт к папе смотреть телевизор. Каждый вечер они только это и делали. Но мама не уходила. И когда с домашним заданием по математике было покончено, Димка с ужасом обнаружил, что страшно об этом жалеет.
- А вот ещё русский, - вспомнил он. «Как хорошо, что нам много задают».
- А что по русскому? – спросила мама и села на его синий в жёлтую полоску маленький диванчик. Она устало прислонилась к спинке и тихим голосом проговорила:
- Устаёшь на этой работе, как собака. Даже вот стоять не могу.
- А тогда знаешь что? – оживился Димка. Мысли в нём бегали со скоростью космической ракеты. – Мы лучше чтение сделаем. Нам задали рассказ прочесть, - Димка подумал и прибавил:
- Вслух.
- Давай, - улыбнулась мать. – Давно я рассказов не слышала. Вслух.
- Ага, - Димка достал из рюкзака учебник, устроился на диване около мамы. Близко-близко. Потом глянул на неё, она сидела с закрытыми глазами. Он смотрел несколько секунд. Подскочил, выключил большой свет и включил лампу над диваном. Потом открыл учебник, нашёл первый попавшийся рассказ и начал читать.
Мама не спала, она слушала. А рассказ оказался смешной, и мама часто смеялась, и Димка тоже.
Вечер закончился только в одиннадцать. Уходя, мама посмотрела на Димку, и не отводила взгляда несколько секунд. Улыбалась.
- Какой ты у меня, - сказала она.
- А я знаешь что? – горячо заговорил Димка. – Я тебе на Новый Год знаешь, что подарю? – и он не мог придумать, что бы такое подарить. Никак не мог придумать, потому что торопился, надо было говорить скорее, потому что… – Что-то очень хорошее, - сказал он.
- Хорошо, - рассмеялась мать. – Спокойной ночи.
Она вышла, а Димка подумал: «Успел», и вытер со щёк слёзы.
На следующий день в школе он думал только об одном. Наконец настал урок математики. Антонина Павловна стала вызывать к доске. И когда Димка увидел, что делать надо такие же примеры, как и дома, решился.
- Краснов? – удивилась Антонина Павловна.
Димка продолжал держать руку, как держат знамя на войне. Он во что бы то ни
стало должен получить какую-нибудь хорошую оценку, чтобы принести матери.
- Ну, иди.
Антонина Павловна была искренне удивлена. Дима Краснов всегда был лодырем. По крайней мере, на уроках математики. Здесь надо напрягать мозги, а он не хочет. Ленится.
Около доски у Димки пересохло горло, и ноги стали, как ватные. До сих пор его только вызывали (сам никогда не ходил) к этой коричневой, сверкающей противной ухмылкой доске. И каждый раз было одно и то же: поражение.
Только первый пример оказался похож на домашнее задание, остальные - совсем нет. Но Антонина Павловна была совсем не злым человеком. «И если не ленится. Если сам попросился к доске». Она терпеливо объяснила, как решать остальные. Димка на удивление быстро сообразил и решил. «Да он не такой уж и глупый. Не такой уж и лентяй», - оставалось подумать Антонине Павловне. А в качестве поощрения поставила в дневник четвёрку. Заметила двойку за контрольную, почувствовала горечь вины. «Всё-таки надо было на три натянуть… А с другой стороны, вот как действуют радикальные меры. Решил отработать. Но четвёрку заслужил».
Антонина Павловна натолкнувшись на искру, решила разжечь костёр, и попросила Димку остаться после уроков, чтобы поработать над математикой. Она пыталась и раньше, но наталкивалась на стену льда. То ли это его глупость, то ли мечта о ледяной горке выглядывала, но ничего не получалось. А тут - напротив.
Они провозились часа полтора. Оба страшно устали, но в конце обменялись благодарными дружелюбными взглядами.
(Продолжение - "Математика" часть 2)
